Комментарий к книге Соловья Валерия Дмитриевича “Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиаманипулирования”

По признанию самого автора, поводом для написания книги были отнюдь не радостные события. Война в Украине, характеризующаяся невиданным доселе использованием технологий пропаганды и информационных воин, породила стойкий запрос как россиян, так и украинцев на то, чтобы разобраться в происходящем, получить возможность самостоятельно формировать собственное мнение и позицию. Книга В. Соловья “Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиаманипулирования” призвана ответить на возникающие в связи с происходящим животрепещущие вопросы, рассказать о методах, используемых пропагандистами и манипуляторами, а также показать пути, следуя которым можно минимизировать влияние назойливой и агрессивной информационной среды.

Учитывая специфическую тематику книги, автор сопровождает свое изложение рядом оговорок. В частности, он несколько раз изящно указывает на то, что даже нейтральное сообщение заангажированному реципиенту кажется написанным с позиций, идеологически близких его оппонентам. Признаюсь честно, я не единожды испытывал подспудное желание уличить автора в антиукраинской позиции, однако каждый раз мне удавалось остановиться и удержаться от поспешных суждений. Этому немало способствовало то, что рядом с разоблачаемыми примерами из украинских медиа и сегментов социальных сетей обычно присутствовали также разоблачения прокремлевского пропагандистского и манипулятивного контента. Настойчивые же указания на то, что пропаганда исходит не только с российской, но и с украинской стороны, но последняя менее профессиональна, вряд ли свидетельствует о заангажированности автора, являясь скорее не лишенным оснований и аргументов профессиональным мнением.

Основная часть книги посвящена рассмотрению механизмов пропаганды и медиаманипулирования на актуальных примерах российско-украинского противостояния, а также “арабской весны” и американской внешней политики. Несомненной ценностью книги представляется ее обращение не только к традиционным для подобных работ социологическим, историческим источникам и публицистике, но и к эволюционной и когнитивной психологии. Современные психологи отказываются от рассмотрения человека в качестве сугубо рационального существа – более того, рациональность видится им в качестве механизма адаптации к условиям среды с целью физических выживания и размножения. Выживание и размножение, читай – личные интересы человека, лежат в основании рационального мышления и управляют им, используя в своих интересах. Пропаганда и манипуляции направлены именно туда, в иррациональные основания рациональности, то есть на личные интересы. Именно поэтому “хвост” и “виляет собакой”. Скорее даже наоборот, “собака” является иррациональной частью человека, ориентированной на эволюционные выживание и размножение, тогда как ее “хвост” – это разум, post factum разъясняющий поступки “собаки” как “разумные”. С целью облегчения восприятие текста для широкого круга читателей В. Соловей прямо не упоминает в качестве источников своих выводов, например, работы лауреата Нобелевской премии 2002 года, основателя поведенческой экономики Д. Канемана, или автора теорий моральных оснований и социального интуитивизма Дж. Хайдта, а также труды прочих многочисленных психологов и нейробиологов, исследующих особенности принятия решений в разных ситуациях под влиянием тех или иных факторов. В противном случае от обилия ссылок и комментариев книга распухла бы в лучшем случае на треть. Впрочем, В. Соловей, проводя анализ влияния медиа на мышление и поведение людей, фактически популяризует результаты исследований и идеи, циркулирующие в современном, главным образом англоязычном, научном дискурсе.

В целом, книга рисует достаточно мрачную картину. Человек предстает в ней ориентированным отнюдь не на истину, а на эмоциональный комфорт, поддержание высокой самооценки, чувства собственной правоты и превосходства. Подобный эгоцентризм сопровождается этноцентризмом, иррациональной уверенностью в превосходстве своей страны, своего народа, своей группы над всеми остальными, а также интеллектуальной ленью и, за редким исключением, нежеланием самостоятельно мыслить, склонностью конформно брести за остальными. Все это естественным образом располагает к тому, чтобы людьми беззастенчиво манипулировали, тогда как борьба с манипуляторами представляется донкихотством, ведь на смену одним манипуляторам неизбежно приходят другие. Иными словами, манипуляция представляется неизбежной в силу особенностей человеческой природы. Впрочем, определенный процент людей обладает своеобразным иммунитетом от манипуляций. Нередко это люди с психическими отклонениями, такими как недостаток интеллекта или социальной дезадаптацией; однако это также интеллектуальная и моральная элита общества, “прогрессоры”, те, кто способен к конструктивному изменению общества.

Для противостояния манипулированию В. Соловей предлагает, фактически, психогигиенические и психотерапевтические интервенции, многие из которых можно встретить в рекомендациях психологов. Это, среди прочего, воздержание от неумеренного просмотра телевизионных новостей и “аналитических программ” вплоть от отказа от телевидения вообще, а также обучение контролю собственных эмоций, поскольку именно они представляют собой те крючки, за которые цепляются манипулятивные технологии. Важным является чтение книг, которые, во-первых, отвлекают от навязчивого просмотра телевизора или обновлений в социальных сетях, а во-вторых, прививают особую интеллектуальную культуру, являющуюся своеобразным фильтром для действий манипуляторов. Основным условием успешного противодействия попыткам манипулирования является смена установки с эгоцентричной и непогрешимой, в рамках которой человек ощущает себя всегда правым, к смиренному признанию своей неизбежной интеллектуальной ограниченности и заангажированности. Отказ от представления о себе и своей группе как о центре Вселенной, готовность признавать свои ошибки и учиться на них эффективно обезвреживают всевозможные попытки манипуляторов создавать образ врага, играть на низменных идеях превосходства и интерпретировать действия других как враждебные. Тут впору вспомнить американского гуманистического психолога А. Маслоу, автора теории здоровой и зрелой (в его терминологии – самоактуализирующейся) личности. Зрелая личность для А. Маслоу видит мир таким, каким он есть на самом деле; она, насколько это вообще возможно, не привносит в собственную картину мира ничего от своих желаний, страхов и надежд. Психическое же нездоровье, даже если оно характеризует “нормальную” личность и не перерастает в полноценную патологию, является главным образом когнитивной ущербностью, неспособностью отвлечься от собственных проекций и посмотреть на мир незамутненным взором. Следование рекомендациям В. Соловья, помогающим значительно уменьшить влияние на себя со стороны медиа, фактически, могут стать подспорьем для развития здоровой личности: по крайней мере, в интеллектуальной сфере.

Несмотря на изрядную долю пессимизма по отношению к человеческой природе, книга В. Соловья не создает ощущения безысходности и обреченности на то, чтобы слепо следовать за манипуляторами. Она посвящена студентам, и это посвящение сопровождается “любовью и надеждой” – рискну предположить, что это надежда на то, что разобравшись с механизмами нечистоплотного воздействия на людей, студенты смогут не поддаться на них, а также, вероятно, обучить этому других. Хоть автор акцентирует на том, что абсолютное большинство людей в той или иной степени готово поддаться манипулированию, и нередко даже желает, чтобы им мягко указывали на то, как думать и что делать (последнее, правда, не должно создавать дискомфорта), он указывает и на то, что человек все же способен и на самостоятельное мышление. Позицию, согласно которой большинство людей эгоцентрично, лениво, конформно и пассивно, можно счесть консервативно-элитарным отрицанием духа гуманизма и просвещения. Впрочем, избавление от иллюзий, пусть даже касающихся разумной, активной и благой природе человека, a priori не может противоречить духу просвещения, являясь его неотъемлемой частью. Гуманизму же стоит быть реалистичным, основанном не на сладких иллюзиях, а на знании о том, каким человек есть на самом деле. Не верь автор в возможность, пусть ограниченной, но свободы человека от иллюзий, его ответственности за свои мысли и поступки, книга вряд ли была написана и увидела бы свет.

Агрессивная внешняя политика РФ подставляет русскоязычных граждан Украины

Начавшаяся после Майдана “гибридная” агрессия РФ против Украины объяснялась в Кремле необходимостью “защитить русских и русскоязычных” от “фашистско-бандеровской хунты”. Несмотря на абсурдность этих объяснений, тезис о “защите русских и русскоязычных” был воспринят многими в Украине всерьез. Языковой вопрос, который утратил после Майдана свою острую актуальность, разгорелся с новой силой. Видимо, насмотревшись и наслушавшись кремлевской пропаганды, некоторые националистически настроенные авторы стали связывать российскую агрессию с наличием в Украине русскоговорящих. Отсюда следовал логичный вывод, что русскоязычным гражданам Украины следовало бы проявить лояльность к своему государству и перейти на украинский язык. Русский же язык – это “язык оккупанта”, делающий невозможным победу в войне и построение украинской нации.

Ранее я уже постарался показать, что обвинения русскоязычных граждан Украины в нелояльности плохо обоснованы. Если человек поддерживает политику Путина, это происходит не потому, что он говорит на том или ином языке. Впрочем, желание радикально украинизировать всех русскоязычных можно понять. Властями РФ и российскими националистами было сделано все для привлечения как можно большего количества граждан Украины на свою сторону. Русский язык стал одним из способов антиукраинской мобилизации. Несмотря на то, что большинство русскоязычных граждан Украины остались верными своей стране, в глазах соотечественников они были превращены в потенциальных сепаратистов и латентных сторонников российской интервенции. В условиях войны недоверие и подозрительность в отношении говорящих на русском в некотором смысле закономерна, хотя и не оправдана рационально.

Итак, недоверие к русскоязычным гражданам Украины обусловлено в первую очередь действиями российского руководства, “аргументы” которого убедили некоторых украинских националистов. Россия скорее использует и подставляет русскоязычных граждан Украины, чем помогает им. Украинцы нередко начинают ассоциировать угрозу своей самостоятельности и свободе с русским языком и культурой. Единственный реальный способ помочь русскоязычным в Украине – это оставить их и их страну в покое. Путь к этому – не "поддерживающая русскоязычных" военная экспансия, а наоборот – окончание войны, покаяние и исправление российских общества и государства.

Украинцы - этнонационалисты?

Если проследить за перипетиями украинской политики, может создаться впечатление, что в Украине популярны этнонационалистические идеи, и население страстно желает в первую очередь восстановления исторической справедливости. Из последних событий можно назвать законы о признании бойцов ОУН-УПА борцами за независимость страны, которые разочаровали поляков и были подвергнут критике со стороны политических экспертов и историков, в том числе украинских. Символами Революции Достоинства стали фраза "Слава Україні! Героям слава!", ассоциирующаяся с вооруженной борьбой УПА, а также Бандера и красно-черный флаг, что послужило поводом для российской пропаганды связать украинцев с фашизмом (справедливости ради замечу, что это могло бы произойти независимо от того, что делалось в Украине).

Парадоксом является то, что это впечатление обманчиво. Успех праворадикальной "Свободы" на выборах в парламент в 2012 году объясним протестом против режима Януковича: многие люди готовы были голосовать за любых радикалов, которые могли бы положить конец клептократической диктатуре. Националистические символы, с которыми охотно ассоциировали себя и либеральные, и русскоязычные протестующие, отчасти использовались по той же причине - от радикалов ожидали конкретных эффективных действий. После успеха революции, даже несмотря на российскую агрессию, украинские избиратели не показали себя сторонниками этнонационализма - партии, акцентировавшие на важности этнической идентичности, вопросах национальной истории и языка, не преодолели барьер на парламентских выборах 2014 года. В свою очередь, партии, создающие себе имидж прагматических сил и обещающие либеральные реформы, последние годы стабильно показывали довольно высокие результаты. Яркими примерами являются результаты С. Тигипко в первом туре президентских выборов 2010 года, и результаты "Самопомощи" в 2014 году. Объединение "Самопомощь" победило "Свободу" даже во Львовской области, которая, как оказалась, не совсем заслуженно, ассоциируется с этнонационализмом.

Тем не менее, вопросы языка, истории и этничности, занимают особое место в украинских политических дебатах; судя по данным, приведенным выше, это место не соразмерно реальному запросу общества. В чем же тут дело? Можно, конечно, утверждать, что причина в том, что власти не заинтересованы в проведении реформ, "заговаривая" их второстепенными проблемами и отвлекая таким образом внимание. Не хочу утверждать это или опровергать, но выбор тем в любом случае неслучаен, ведь нельзя отвлечь внимание людей тем, что вообще их не интересует. Так почему же эти вопросы вызывают интерес, несмотря на понимание их, в лучшем случае, второстепенности?

Полагаю, проблема в том, что риторика украинского этнонационализма является единственной, которая ассоциируется с государственной независимостью и субъектностью. Для выражения протеста против угнетения и унижения просто нет слов, кроме используемых националистами. Не сформирован рациональный, прагматический дискурс, который ассоциировался бы с национальным сопротивлением. Скажем, не существует либеральных кричалок, которые были бы известны украинцам, а поскольку свято место пусто не бывает, то "Хто не скаче - той москаль!" произносят люди, которые никогда не используют подобных слов в обычной речи, и не мыслят такими категориями. Говоря «Бандера» и вешая в окно черно-красный флаг, большинство украинцев выражают не этнический национализм – для них это единственный выработанный в культуре способ выразить свою поддержку независимости и целостности своего государства. Эти символы стоит истолковывать не в историческом, а в актуальном контексте – многие люди пользуются этими символами для выражения либеральной и западнической позиции, в соответствии с которой реформирование экономики, создание прозрачной судебной системы, улучшение условий ведения бизнеса и прочее важнее, скажем, языковой политики. В Украине при реальном запросе на политическую рациональность не сформирован рациональный дискурс, а при попытке говорить на эти темы всплывают довольно архаичные слова из старых воспоминаний и книг. Борьба за независимость страны далеко не всегда похожа на ту, что происходит сейчас, но при попытке рассуждать об актуальных вопросах мы воспроизводим тот язык, и некий абстрактный "Бандера" становится символом борьбы тех людей, который ни за что бы не одобрили действия, которые совершались в те времена.

Впрочем, украинцы имеют все возможности для формирования рационального, адекватного времени и ситуации дискурса. Это требует сознательных усилий мысли, а их непросто совершать, в особенности в актуальной стрессовой ситуации. Сложно. Но необходимо.

Война в Украине - гражданская?

К тезису о том, что происходящее в Украине является гражданской войной, стоит подходить всерьёз, и если и отрицать это, то основываясь на серьёзных аргументах.

Участие российских бойцов и даже вооружённых сил не является сильным аргументом, который бы позволил опровергнуть тезис о том, что настоящая война является гражданской. Война в Испании во второй половине 30-х годов прошлого века была гражданской, несмотря на итальянско-немецкое вмешательство и интербригады. С другой стороны, война между государствами тоже не отрицает наличия предателей и коллаборантов. Власовцы из РОА не делают советско-немецкую войну гражданской, как и предательство Эфиальтом трехсот спартанцев - не основание считать греко-персидские войны "гражданским противостоянием".

Полагаю, самым существенным аргументом является следующий: гражданской войной является вооруженный конфликт, имеющий преимущественно внутренние причины. Будь сепаратистские движения на Донбассе сильными и известными до настоящих событий, имей они много сторонников и последователей, можно было бы говорить о том, что борьба с ними - дело внутригосударственное. В этом смысле Корейская война гражданской не была, несмотря на участие в ней корейцев с обеих сторон, а война во Вьетнаме - была, несмотря на американское вмешательство и советских военных советников, называемых в анекдотах Ли Си Цынами.

Чому теорії змови майже точно хибні?

Жити та не стикатися час від часу з різноманітними теоріями змови майже неможливо – для цього треба відмовитися від будь-яких обговорень суспільно-політичної ситуації в країні та загалом в світі, зачинити вікна та двері та ні з ким не спілкуватись. Теорії змови передбачають, зокрема, те, що всім навколо керує сіоністський «світовий уряд», «Більдерберзький клуб» та масони, що вірус Ебола був спеціально створений в таємних лабораторіях ЦРУ для зменшення кількості населення в певних країнах. Конспірологічному поясненню підлягають актуальні сьогодні події, як-то падіння малайського «Боїнга», збитого в зоні бойових дій на Донеччині, або вбивства французьких карикатуристів Charlie Hebdo. Дехто стверджує, що ще під час вильоту «Боїнг» містив в собі багато мертвих тіл і був спеціально збитий з метою дискредитації антиурядових збройних формувань перед світовою спільнотою. Нещодавні вбивства карикатуристів у Франції пояснюються втручанням ЦРУ або Росії залежно від політичних поглядів тих, хто ці пояснення пропонує.

Теорії змови є способом пояснення соціальних, економічних, політичних подій, для якого є характерним (1) наявність змови, тобто таємної домовленості між групою впливових, нерідко маловідомих або невідомих людей, спрямованої на захоплення або утримання влади. Теорії змови передбачають зловмисність змовників – важко знайти теорію змови, яка би передбачала існування команди анонімного союзу добродіїв, що таємно несуть світу благо. (2) Менша ймовірність такої змови стосовно альтернативних пояснень причин тих самих подій. Не всі твердження про змову є теорією змови – теорією змови є менш імовірне тлумачення подій за наявності розумних альтернатив. Зокрема, серед двох тверджень «Аль-Каїда влаштувала теракт 11 вересня 2001 року в США» та «Державний департамент США влаштував теракт 11 вересня 2001 року в США» перше, хоч у ньому і йдеться про змову, не стосується теорії змови, оскільки є більш імовірним, тоді як друге твердження є класичним прикладом теорії змови.

Що схиляє людину до того, щоби вірити в теорії змови?

Як писав Аристотель в першій книзі «Метафізики», «Всі люди від природи прагнуть знання». Не маючи навіть примітивних та хибних уявлень про навколишній світ та своє місце в ньому, людина не має змоги прораховувати події навколо себе, планувати свої вчинки та діяти. Саме тому система уявлень про світ, навіть хибна, дарує відчуття комфорту та є бажаним станом, до якого люди прагнуть.

Втім, всі біологічні види, і людина не є виключенням, мають об’єктивні пізнавальні обмеження – ресурси мозку не дозволяють відчути, запам’ятати та проаналізувати всю повноту оточуючої нас дійсності. Це і не є обов’язковим: еволюційно людина не розвивалася задля того, щоб осягнути світ адекватно в усій його повноті. Природний добір лише відсіював найбільш адаптованих особин, які мали змогу розмножуватись, передаючи свої гени нащадкам. Пізнавальні здібності є пристосуванням до виживання в оточуючому світі, подібно до швидкості бігу або наявності кігтів та зубів у інших тварин. Це пристосування виявилося дуже корисним, давши змогу людству заселити планету. Однак, кожна окрема людина знає дуже мало про навколишній світ, вона не може вийти за межі здатностей сприймання, пам’яті, мислення – за об’єктивні межі нейроресурсів. Акумулюючи отримані знання та практики у вигляді культури, об’єднуючись та взаємодіючи між собою, люди компенсують нездатність індивідуальних особин осягати світ.

Якщо інтуїтивні уявлення про закони фізики у людей є відносно точними, то інтуїтивні уявлення про суспільство та політику відповідають дійсності значно меншою мірою. Людський генотип і мозок не встигли призвичаїтись до змін, які розпочалися, якщо порівнювати із загальною тривалістю історії людства, зовсім нещодавно. Два з половиною мільйони років тому ранні гомініди розпочали виготовляти примітивні знаряддя праці, анатомічно сучасна людина з’явилася в середньому палеоліті, біля двохсот тисяч років тому. Замислюватися про суспільство та політику у більш-менш сучасному смислі філософи почали з епох Відродження та Просвітництва, тобто з XV-XVIII століть. Суспільні трансформації XVIII-XX століть сформували сучасний соціально-політичний ландшафт. Людина із мозком, що не встиг змінитися з часів кам’яного віку та життя в печерах, слабко пристосована до розуміння нових суспільних, економічних та політичних реалій. Застосування пізнавальних здатностей примітивного та обмеженого мозку до надскладного швидко змінюваного світу призводить до невідворотного спрощення дійсності.

Примітивних пізнавальних стратегій, що спрощують та викривляють людські уявлення про світ навколо, багато. Прикладом подібної стратегії є антропоморфізація (олюднення) світу – наділення природніх та соціально-політичних явищ і процесів такими рисами, як одушевленість та наявність психічної реальності. Стосунки різних держав або груп інтересів, економічні процеси бачаться подібно до стосунків серед людей, оскільки в мозку наявні модулі, що відповідають за розуміння інших людей, але відсутні модулі, що відповідають за соціологічний, політологічний або економічний аналіз. Але світ складається якраз із значної кількості неодушевлених законів, складна взаємодія яких виглядає для нас випадковою. Ми бачимо задум одушевлених сутностей там, де взаємодіють складніші неодушевлені сили. Мислення про суспільство та політику за аналогією з мисленням про людей є автоматичним, інтуїтивним, природним для нас. Для того, аби його позбутися, потрібно докладати інтелектуальних зусиль, відкидаючи легкий інтуїтивний спосіб мислення. Якщо ненадовго розслабитися, «печерне» інтуїтивне мислення відразу підкине декілька уявлень про змови.

Окрім цієї невідповідності між розвитком мозку та складністю і плинністю реальності, не варто забувати також про низку інших психологічних причин. Серед них можна назвати принаймні дві: (1) схильність деяких людей до паранойяльного мислення, тобто до пошуку зв’язків між незв’язаними подіями, підозрілість та схильність пояснювати все діяльністю «ворогів». Такий тип мислення проявляється при шизофренічних та деяких інших розладах, при зловживанні низкою психоактивних речовин, але також зустрічається серед умовно здорових людей, що є прибічниками теорій змови. Окрім цього, віра в змови може пояснюватися (2) спокусою перенести свою відповідальність на інших, тобто зовнішнім локусом контролю стосовно власних невдач. Зокрема, для жителів економічно неуспішних, корумпованих країн характерним є перенесення відповідальності за свою бідність та інші проблеми на «ворогів», зовнішніх або внутрішніх. Оскільки підривну діяльність ворогів дуже важко заперечити (повністю заперечити будь що майже неможливо), теорії змови успішно виступають для зняття з себе відповідальності за власну долю.

Підходимо до питання, винесеного в заголовок статті – чому ж теорії змови майже точно є хибними?

Причин відкидати теорії змови багато, але зупинимося лише на психологічних, про які велася мова вище. Теорії змови майже точно хибні через: (1) Відсталість розвитку мозку від розвитку суспільства, економіки та політики. Задля того, аби він більш-менш адекватно пізнавав реальність в цих сферах, треба докладати значних інтелектуальних зусиль, і не довіряти автоматичним поясненням, що люб’язно та автоматично надає нам інтуїція. (2) Те, що віра в змови є виразом патологічного, паранойяльного мислення, що зазвичай не відображає дійсність, та оскільки (3) теорія змови є привабливою для тих, хто бажає безвідповідально перенести свої невдачі та невдачі своєї держави на «ворогів» замість того, аби вирішувати ці проблеми самостійно.

Загальне правило, що дозволяє обирати найраціональніший варіант пояснення соціальної, політичної та економічної дійсності, формулюється наступним чином: Із двох пояснень подій необхідно віддавати перевагу більш імовірному, і лише за наявності вагомих аргументів на користь менш імовірного пояснення обирати останнє. Слідування цьому правилу убезпечить від сповзання до конспірології, зробивши погляди настільки раціональними, наскільки це можливо.